хотят оказаться вместе с ней в замкнутом неновом пространстве. Силы, заинтересованные в расширении системы международной торговли, сохраняют свою активность.
Главное, однако, что этот сценарий слишком уж игнорирует соображения безопасности. Перед лицом нестабильности в соседних государствах и Европа, и Япония заинтересованы в сохранении американской подстраховки от всяких неопределенностей. Окончание холодной войны не сопровождается призывами европейцев и японцев вывести американские войска. Их обеспокоенность за свою безопасность будет, скорее всего, ограничивать тенденцию к обособлению экономических блоков.
Однополюсная гегемония. По мнению ряда специалистов, война в Заливе ознаменовала начало Pax Americana, в котором миру придется согласиться с американской гегемонией. Исходная посылка – в том, что в результате крушения Советского Союза в мире осталась одна сверхдержава. Это верно, однако из нее не следует делать вывод о полном гегемонизме США. Прежде всего, в мировой экономике еще в 70-х годах сложились три полюса. На Западную Европу, Японию и Соединенные Штаты приходится две трети мирового производства. По крайней мере, в экономике Соединенные Штаты неспособны к гегемонии. Она также вряд ли возможна вследствие транснациональной взаимозависимости. Поскольку военные средства не очень эффективны при решении глобальных проблем, ни одна великая держава, включая Соединенные Штаты, не сможет справиться с ними в одиночку.
Многоуровневая взаимозависимость. Для адекватного описания многоуровневой структуры мировой политики не подходит ни одна иерархическая модель. Расстановка сил в мировой политике стала напоминать слоеный пирог. Верхний, военный, слой в основном однополярен, поскольку нет других сравнимых с США военных держав. Средний, экономический, слой – уже в течение двух десятилетий трехполюсный. Нижний слой транснациональной взаимозависимости характеризуется диффузией силы.
Все эти сложности не имели бы значения, если бы военная сила была бы столь же универсальна, как деньги, и могла бы определять исход дела во всех сферах. Характеризуя ситуацию в Европе до Первой мировой войны, британский историк Тейлор писал, что главным критерием принадлежности к великим державам была способность победить в войне. Однако военный успех не гарантирует благоприятных результатов в экономическом и транснациональном слоях современной политики.
Во время Второй мировой войны Рузвельт, Сталин и Черчилль договорились о создании Организации Объединенных Наций. Совет Безопасности ООН должен был проводить в жизнь доктрину коллективной безопасности и защищать малые государства от агрессии. Пять великих держав – победительниц в войне (США, СССР, Англия, Франция, Китай) получили право вето. Однако его эффективность была затруднена в результате того, что сверхдержавы накладывали вето на инициативы друг друга, а сама организация, вместо того чтобы противодействовать агрессии, была вынуждена ограничиться более скромной задачей размещения сил по поддержанию мира для наблюдения за прекращением огня. Единственное исключение – роль ООН в корейской войне – лишь подтверждает правило: такое развитие событий стало возможным только благодаря временному бойкоту Советским Союзом Совета Безопасности в июне 1950 года.
Краеугольный камень доктрины коллективной безопасности, закрепленной в Уставе ООН, – возможность защитить государство при нарушении его границ. Однако трудно применять эту доктрину в тех случаях, когда сила используется в каком-либо государстве против своего народа.
Либералы пытаются уйти от этой проблемы, ссылаясь на принципы демократии и самоопределения. Пусть народы в каждом государстве выяснят путем голосования, хотят ли они жить в сложившихся границах. Это сложный вопрос – с самоопределением наций. Как следует принимать решение о том, кто будет самоопределяться? Возьмем, например, Ирландию. Если бы ирландцы голосовали в существующих политических границах, в Ольстере было бы протестантское большинство, но если бы они голосовали в географических границах острова, Ольстер оказался бы в окружении католического большинства. Тот, кто своей властью устанавливает границы голосования, способен предопределить и его результаты. Аналогичная проблема существует в Югославии.
Подобные примеры отнюдь не редки. Из 170 государств современного мира этнически однородны лишь менее 10 процентов. Только в половине всех государств к одной этнической группе принадлежит не менее 75 процентов населения. В большинстве республик бывшего Советского Союза проживают национальные меньшинства, а многие из них имеют и спорные границы. Африка – это континент, где сотни этнических и языковых групп сжаты и рассечены границами более 40 государств. Политика безоговорочной поддержки национального самоопределения превратилась бы в орудие чрезвычайно разрушительной силы для мирового порядка.
«Новый мировой порядок» в практическом геополитическом измерении
Документ о стратегии национальной безопасности США определяет своих потенциальных противников и исходящие от них угрозы. Во-первых, это Россия, будущее которой представляется неопределенным. У России сохраняется примерно две трети шансов для того, чтобы восстановить лет за пятнадцать независимую глобальную мощь. Во-вторых, это Китай, в котором сохраняется не тот режим, в то время как страна играет на международной арене все более важную роль в области экономики и политики. У Китая четыре пятых возможности превратиться в державу мирового ранга. В обоих случаях налицо 80 процентов вероятности того, что каждая из этих двух держав будет находиться «в достаточно регулярных разногласиях» с Западом. Третья проблема для США – так называемый «международный терроризм», исходящий из развивающихся стран. Наконец, плохо стыкуются с целями западных держав настроения той части развивающихся стран, которые образуют исламский мир. Впрочем, на этом направлении существует лишь 20 процентов возможности появления по-настоящему мощного врага – «исламской державы».
Как собираются поступать США, этот лидер западного мира, в отношении названных неопределенностей и угроз? По отношению к слабым в доктрине об этом говорится четко: США будут наносить удары и по «террористам», и по объектам в тех государствах, которые их поддерживают. При этом дается предупреждение: «В особых случаях, когда ставкой могут быть жизненно важные интересы, применение нами силы будет решительным».
Еще откровенней высказывание на этот счет известного американского политолога Фукуямы о «войнах будущего». Он предсказывает появление целой «группы» новых войн – «войн между индустриальными демократиями и недемократическим миром». И главное: «Наиболее вероятными кандидатами здесь являются Россия с достигнутой ею квазидемократией и Китай».
Однако рискованность лобовых атак все же очевидна. Поэтому предусматривается и второй более опосредованный, хотя тоже силовой вариант того, как подрывать не подконтрольные западному миру силы. Журнал «Экономист» дает такой совет: для их взаимного ослабления Западу следует натравливать их друг на друга, грея на этом руки. Особо стоит отметить выпады в адрес Российской Федерации. «Если Россия будет бояться Китая, то она будет более послушна Западу». Если же бояться не будет, то последний все равно может «позволить себе слыть твердым в своих нынешних взаимоотношениях с Россией». Во всяком случае, дружественным отношением к Российской Федерации здесь и не пахнет. Планы же использования против нашей страны еще одного, исламского фактора достаточно известны и без данного источника. Одним словом, это знакомая еще со времен Древнего
